Наследник славы. Часть 2. Невольничий берег вселенной - Алексей Янкин

– Встань! Каков твой возраст по вашему летоисчислению? Стар ты или молод?

– Скорее молод, чем стар. Среднего возраста. Не очень стар.

– Молод или не очень?

– Молод. – поколебавшись, ответил Роман.

– Хорошо. Ты относишься к образованному классу своей планеты?

– Да.

– Что ты умеешь делать?

Роман пытается объяснить, чем он занимался и что умеет. Неподвижные фигуры молчат. Наконец голос произносит:

– Не то. Всё не то. Эти навыки бесполезны. Чтобы взять за тебя хорошую цену на торгах ты должен представлять для покупателя хоть какую-то ценность. Тебя необходимо обучить ремеслу. – после чего чудища принялись совещаться, курлыкая и пофыркивая, потряхивая кончиками длинных морд.

– Вы что, нас продать собираетесь? – не удержался Роман.

– Садись.

– Но…

– Садись.

Роман почувствовал, как диск на груди тянет вниз. Вместо него встаёт Шуке. Матороканцы сразу оживились. Они даже, как показалось Роману, несколько раз переглянулись между собой. Хотя по их глазищам определить это трудно. Шуке стоял навытяжку, бесстрастно смотря в пространство перед собой. Один из пиратов, очевидно старший, вскочил и забегал туда-сюда перед сидевшими собратьями, смешно перебирая тремя коротенькими ножками-щупальцами и время от времени вздымая вверх все три руки. Наверное между пиратами разгорелся нешуточный спор. Курлыканье инопланетян напоминало курлыканье разгневанных индюков. Роману даже казалось, что сейчас они замотают своими лошадиными мордами из стороны в сторону совсем как индюки. Несмотря на всю стрессовую обстановку в голову Романа пришла мысль – матороканцы между собой не общаются (или не всегда общаются) мысленно, а часто просто говорят на каком то своем языке. Как впоследствии оказалось, это действительно так. Наконец бегавший возбужденно матороканец успокоился и сел на своё место. Шуке, повинуясь неслышимому никем кроме него приказу, встал и, не глядя ни на кого, перебирая заплетающимися ногами словно робот, вышел в откатившуюся перед ним нишу двери.

Следующим, спустя минуту, вышел Профессор.

У Романа зазвучало в голове:

– Ты станешь обучаться у корабельного повара третьего сектора. Иди.

Куда идти? Что такое – третий сектор? Должность повара или место? За круглой дверью ждал стражник. Тот ли это самый, что привел его или другой, Роман не мог определить. Зэнь-Ди осталась в комнате одна.

Глава 2. Ученик повара

Всё-таки «третий сектор», это место. Роман попал на обучение (скорее на дрессировку) к существу, отдаленно напоминающему матороканцев, но бывшему почти вполовину короче. Оно так же ходило на трех ногах-щупальцах, но еще более коротких и толстых. При этом сама походка, порядок перестановки «ног», совершенно иной. Имело три толстеньких руки-щупальца с тремя на удивление ловкими длинными пальцами-отростками на каждой, без заметных когтей или ногтей. Голова, более круглая, сидевшая даже на некоем подобии толстой шеи, украшена тремя равновеликими выпуклыми черными глазами и ртом-клювом между двумя из них. Эту сторону головы можно считать лицом, ибо и ходило существо именно в этом направлении, однако кроме клюва эта сторона головы больше ничем не выделялась. Каких либо ушных раковин или ноздрей не заметно. Смотрело существо своими небольшими по сравнению с матороканскими глазами сразу во все стороны, временами концентрируя два из них на том, что его особо заинтересовало. Глаза не фасеточные, как у матороканцев, а с одним большим подвижным зрачком. Как впоследствии узнал Роман, орган слуха располагался во рту существа, поэтому, когда оно слушало собеседника, всегда держало свой короткий, массивный, с хищно загнутым вниз кончиком клюв слегка приоткрытым, смешно склоняя голову чуть набок.

Звали существо – Ладдер. Поначалу Роман даже подумал, что это матороканец-урод, мутант. Но нет. Вскоре узнал, что его новый хозяин вовсе не матороканец, а представитель совершенно иной расы – расы гиодов. Они, в отличии от матороканцев, не ходили голыми, а кутались в разноцветные простыни. Очень любили пестрые расцветки и соревновались между собой кто оденется более аляповато. Несмотря на некую внешнюю схожесть с матороканцами они даже не родственны им. Гиоды довольно многочисленны. На корабле их несколько сот, может быть тысяча, не больше, в отличии от матороканцев, которых, как впоследствии узнал Роман, всего около сотни-другой. Держатся гиоды независимо, даже гордо, и сами матороканцы обращаются с ними более терпимо, чем с прочими. Но ровней себе не считали. Когда землянин немного освоил язык общения на корабле, он понял, что гиоды не рабы, а свободные слуги, по своей воле нанявшиеся в услужение и получающие определенную плату, выполняя более квалифицированную работу по обслуживанию нужд матороканцев и, возможно, айоллов.

Кстати о языке. Роман поначалу считал, что ментальное общение общепринято среди инопланетян и является обыденным, но оказалось, что это далеко не так: лишь матороканцы и айоллы общались между собой мысленно, да гиоды немного владели этим искусством. Причем если для айоллов это единственный способ общения, то для матороканцев лишь один из двух. Они имеют фонетическую речь, свой язык, на котором говорили между собой, желая скрыть свои мысли от представителей иных рас. Остальные же понимали их мысленные команды только тогда, когда матороканцы обращались непосредственно к ним.

Гиоды же мысленно передавали не конкретные слова, а эмоции, настроение, общие понятия, что часто вызывало путаницу у «слушателя». Поэтому предпочитали голосовое общение. Слегка приоткрыв мощный клюв, гиод издавал высокую продолжительную вибрирующую, местами дребезжащую трель. Точнее серию слипшихся звуков, которые и являлись их речью.

Остальные расы мысленно общаться между собой не могли совершенно и имели каждая свой оригинальный язык. Но чтобы понимать друг друга, вся эта разномастная публика говорила на неком «межгалактическом» языке «хэге», очень элементарном и конкретном. Ни приставок, ни суффиксов, ни окончаний. На существование падежей нет даже намека. Одни элементарные корни. Простейший, всегда одинаковый порядок слов в предложении. Прошлое или будущее время определяется своеобразным придыханием соответственно на первой или последней букве слова. Мужского и женского рода не различалось. При желании указывалось о самке или самце идет речь. Множественное число обозначалось указанием конкретного числа, ставившимся перед словом, к которому оно относилось, или двойным повторением слова в случае абстрактного множества.

Вот с обучения этому языку и началась новая жизнь Романа. Язык настолько прост, что уже через несколько дней Роман мог сносно объясняться со своим хозяином. Первым делом он усвоил, что является рабом и только рабом и должен незамедлительно выполнять любой приказ, отданный ему любым гиодом или, особенно, матороканцем, если он не противоречит ранее отданному приказу. В таком случае раб должен уведомить о полученном ранее поручении. Приказ матороканца безусловно сильнее приказа гиода и приостанавливает выполнение данного гиодом поручения до полного исполнения поручения матороканца. Разумеется, приказ айолла важнее приказов и матороканца и гиода, но мало кто из рабов видел этих айоллов и уж тем более получал от них приказ. Те никогда не общаются с рабами и даже с гиодами, но исключительно с матороканцами.

Трехрукий Ладдер оказался вполне покладистым хозяином. Первым делом он начал обучать Романа языку. Говорил ему что-то, но пленник ничего не понимал. Повар азартно мотал головой, выкрикивая одно слово по несколько раз и тыкая по сторонам тремя пальцами – Роман думал, что тот сердится, но оказалось, что он попросту так хохочет. Прислушался. Ладдер указывал на свою голову, на голову землянина и повторял слово. Роман понял, что от него требуется и тоже повторил его. С десятой попытки получилось похоже. Повар указывал на ноги, руки, тело. Ходил, приседал, бегал, брал, клал обратно, каждый раз называя слово или два. Вскоре Роман запомнил элементарные понятия. Выучил, что на кухне-камбузе как называется. Язык совершенно не похож на язык Зар-Тенарра, который он изучал, казалось, столетия назад.

Условные сутки на корабле разделены на вахты. И если сутки матороканцев или гиодов делятся на три части, одна из которых посвящена работе, другая сну, а третья – личному времени, то сутки рабов состоят из непродолжительного времени для сна и длинной вахты, целиком посвященной напряженной работе. Роман называл отрезок от одного своего пробуждения до другого «днями», чтобы хоть как-то определиться во времени и не сойти с ума.

Первые «дни» новый раб не мог поднять головы, настолько хозяин загружал его работой. О судьбе своих товарищей он даже не успевал подумать. Но через «месяц» стал втягиваться в новый для себя ритм жизни, одновременно усваивая язык общения на корабле. Вскоре он даже смог общаться со своими вновь обретенными сотоварищами по несчастью, рабами, работавшими как и он при камбузе.